Надька.Рассказ.
«Серёжка, да ты что не поедешь на праздники домой?» - спросил Володька, собирая в спортивную сумку своё грязное бельё. Серёжка лежал на кровати, дымя в потолок. Время, от времени поворачиваясь на бок только лишь для того, что бы стряхнуть пепел сигареты в консервную банку, стоящую прямо на полу. Такая консервная банка стояла у каждой кровати, курили все и помногу.
На праздники собирались все, кроме него. В комнате стоял невообразимый беспорядок. По всюду, на всех кроватях валялись какие-то вещи и даже не верилось, что сейчас всё это барахло исчезнет вместе со всеми сумками и чемоданами. Он уж с нетерпением ждал, когда же всё это прекратится. Хотелось одиночества, а в прочем мелькнула мысль и о том, что появляется замечательная возможность привести какую ни будь девушку. Только уж было, размечтался, как опять в его адрес – «Поедем, может, ну что ты тут один торчать будешь!» - наклонившись над раскрытым ящиком при кроватной тумбочки, продолжал бубнить собирающийся домой Володька. Даже не поворачиваясь в его сторону, зная, что ни куда он не делся за всё это время и, что бы ни мешаться, под ногами своих товарищей, терпеливо продолжал лежать на казённой гостиничной кровати.
Действительно, думал Серёжка, что я буду делать в этой Москве. Они то, ладно, все едут кто к своим родителям, кто в свои семьи к жёнам и детям. Их понять можно, а мне-то, какая разница. Чем здесь, в Рязани хуже? Здесь, какие ни какие, а есть и знакомые, а там у него еще не было никого. А на счёт условий проживания, они ни чем не отличались, если только названием. Там в Бирюлёво было общежитие, а здесь в Рязани, то же самое, называлось гостиницей. Такая же трёхкомнатная квартира в современном двенадцатиэтажном доме с лифтом и прочими удобствами. Интересно то, что в одном и том же доме, здесь в Рязани, некоторые подъезды с обычными квартирами, а их подъезд считался гостиницей от завода Лихачёва, где плюс ко всему ещё располагалось женское общежитие. Где и обрели своё пристанище девчонки из детского дома, недавно окончившие школу и поступившие на завод на работу. Их коллектив отличался, от нашего, своей сплочённостью, и всюду они были вместе. Сережка был частым гостем в этом девичнике. В прочем доводилось бывать ему и не только там, познакомившись на своей работе с лаборантами, охотно ходил на чай в общежитие через несколько домов от своей гостиницы. Там над всеми верховодила некая Елена, от природы с задатками командира и Сережка на её фоне выглядел гадким утёнком. Всякий раз, приходя к ним, в гости, в эту пропитанную бабским запахом комнату, хотелось поскорее сбежать от них. Куда его заносила компания тех ребят, которые именно сейчас так усердно собирались в Москву. Он всегда был в этой общаге посторонним и если и приходил туда, только лишь из солидарности к тем, с кем проживал в гостинице. Все ребята чуть старше его самого. Это было заметно с первого взгляда, они и вели себя более раскованно, порой, даже нагловато. Однажды, он был свидетелем того, как один из его товарищей, куражась перед девчонками демонстрировал открытие бутылки вина «Бычье сердце», или «кровь», совершенно не важно. Он старательно бил ладонью по донышку бутылки, но у него ничего не получалось, тогда он приложив полотенце к стене, собрался открыть иным способом. Многие из собравшихся уже предвидели, чем всё это закончится, и начали его отговаривать от достаточно рисковой идеи, но Славка не хотел никого слушать. И как оказалось, его же все предупреждали, произошло то, чего все мы очень опасались. Даже специально отошли чуть в сторону. Бутылка разбилась, и всё содержимое оказалось на Ленкиной кровати. Где там кровь Славки, где «Бычья кровь» разобрать было уже не возможно. Хлопот, конечно же, досталось всем, и гостям, и самим хозяевам.
«Сегодня Надька на кассе в винном, ты слышишь? Заглянул бы с тоски, всё равно остаёшься. Она девка ничего, не то, что та мымра, что в овощном. Помнишь?» Уйдя на балкон, Володька продолжал там ещё что-то гнусавить, снимая с натянутой проволоки, чуть не забыв, свои грязные носки. Висели они там после очередной его стирки, только, что толку от такой стирки. Носки всё равно колом болтались на ветру, и можно было подумать, что он их накрахмалил. Тоже мне, нашёл девку, эту кассиршу. В прочем, с лица воду не пить, и может он даже и прав. Зато, разговорчивая, с ней не соскучишься.
Серёжка встал с кровати, включил приёмник, им же привезённый от тётки, после последнего навещения своих родственничков. Этот приёмник, наверное, провалялся в кладовке приличное время и был мало похож на то, что он в состоянии ещё кого-либо развлекать. Разобравшись в причинах списания этого чуда техники, на вечное хранение её в стенах кладовой, Серёжка вытряхнул его из деревянного корпуса, а все остальные потроха увёз с собой в эту гостиницу. Не смотря на столь жалкий вид этого лампового аппарата шестидесятых годов, он вполне удовлетворял его своей работой. Но сейчас было не до него, и он снова выключил его. Только, только успели нагреться радио лампы, как тут же погасли и пристроенные с боку динамики – лодочки даже не успели и вякнуть.
Да, может действительно заглянуть в этот винный. Почему-то подумалось ему в тот момент, когда ребята шумной гурьбой тронулись на выход, оставляя за собой ему на память, густые клубы дыма от их горящих сигарет, с которыми в этой квартире почти не расставались. Удивительно было то, что собрался в Москву и Славка, который просто гарем завёл в этой командировке. Серёжка удивлялся его таланту, вешать народу лапшу на уши. Получалось у него это очень ловко и гибко. Одним предназначалось одно, другим другое. В народе, таких называют без лишних подборов слов, трепачами. Действительно, что-что, а потрепаться его хлебом не корми. Постоянно, где-то ночевал на стороне. Забегал в гостиницу, если только устроить небольшую постирушку, сменить бельё, проще говоря, трусы. И вперёд, опять по бабам. У этого Славки не было случая, что бы где-то обломилось. Всегда в десяточку. Серёжка ему, может, и завидовал, но не подавал вида. К тому же его душе ближе были отношения иного порядка, исключающие всё пошлое и грязное. Он даже старался не ругаться, хотелось всегда быть хоть чуточку лучше других. В чём-то ему хотелось быть похожим на этого Славку, который всегда выглядел элегантно и просто. Даже, повалявшись на траве, не придавая этому, ни какого значения, он и тут оставался всегда аккуратным и подтянутым. Его уверенность в себе и спортивное сложение тела как липкая лента всегда цепляла на себя всё новых и новых ему знакомых. Если бы ему пришло в голову совратить эту кассиршу, думаю, он бы с этой задачей справился бы легко. Почему-то Серёжке подумалось об этом именно в тот момент, когда Славка уже спускался со своей спортивной сумкой по тропинке к автобусной остановке. Он смотрел ему в след с балкона, где пустая натянутая проволока лишь была напоминанием ему о том, что никого не осталось и он теперь один в этой трёхкомнатной квартире.
Действительно, ни какой разницы, что тут, что в Москве. Думал он про себя, расхаживая по пустым комнатам, где как никогда впервые почувствовалось то самое гордое одиночество. Впереди четыре дня выходных, с ума сойти. Гуляй, не хочу, как говорится. Надо ж было, с этой кассиршей вылезть этому Володьке, который, между прочим, среди баб всегда паинька. Не предложи он тогда эту Надьку, самому Серёжке бы и в голову бы не пришло бы с ней связываться. Подался бы к этим детдомовским. Понятно, что там ловить было нечего, но так, просто провести время, почему бы и нет. Вообще, эти девчонки, молодцы. Все держатся друг за дружку и не позволяют друг другу опускаться. А на эту кассиршу, хоть маленькая, но теплилась надежда на то, что удастся её уговорить остаться с ним на ночку. В прочим, кто её знает, что она из себя представляет. Ладно, продолжал про себя рассуждать Серёга, сегодня устрою марафет, а завтра, после рабочего дня этого магазина, точнее ближе к концу работы, подойду и закину удочки.
Именно с такими вот мыслями он и приступил к наведению порядка, не откладывая задуманное в долгий ящик. Начал, со своей комнаты, вдохновлённый планами на завтрашний день. Он уж пытался себе представить, как приведёт эту девушку, среднего роста, по фигуре очень далёкую от спортивного сложения. Зато вот с общительностью у неё всё в порядке и с ней никогда не соскучишься. Из всех проживающих в этой квартире – гостинице, Серёжка выглядел самым, что называется старожилом и из всех командировочных никто так не оброс барахлом так, как он. Даже проигрыватель купил, не пожалев ста рублей. Пошёл с Валеркой погулять по городу, зашли в радиотовары, взял и купил стереофонический проигрыватель «Аккорд». Понятно, то были его первые покупки и всякий раз после прогулок по центру города, обязательно притаскивал какие ни будь обновки, что естественно, постепенно скапливалось на его тумбочке. Очень смешная история случилась с этим проигрывателем, когда он его установил у себя в комнате. Расставил колонки на тумбочки, всё подключил, как надо. Только вот беда, иголка звукоснимателя ни в какую не хотела скользить по бороздкам пластинки. Её тут же уводило к центру пластинки, и вся эта картина ещё к тому же сопровождалась жуткими звуками, похожими на слив воды в унитазе. Главное то, что в магазине всё работало нормально, а тут, что-то произошло. Он уж грешным дело подумал, что по дороге из центра они с Валеркой, что ни будь, стрясли. Короче, испугался он конечно капитально. Ещё бы, от одной мысли, что нужно ехать снова в этот магазин на край света, уже дурно становилось. А тут ещё и с этими коробками. Неожиданно все вопросы отпали сами по себе, после того, как Валерка спросил его – «А ты колпачок со звукоснимателя снял?» Этого конечно Серёжка ни как не ожидал, так опростоволоситься, да ещё в присутствии своего товарища. Но Валерка всему этому, вообще не придал ни какого значения и ему, похоже было на то, было всё по барабану. Покупка не его, к музыке он был равнодушен и только лишь оттого, что заняться после работы было совершенно не чем, он охотно составлял частенько компанию Серёжке. Тут он вообще даже не понял того, что произошло. Серёжка не стал заострять на этом внимание, принесённая аппаратура тут же заработала и не важно было, кто, на сколько в ней чего понимал и разбирался в тонкостях подключения. Нельзя сказать, чтоб он и впрямь особо разбирался в этих вопросах, однако в тёткином радиоприёмнике разобрался очень даже здорово. Уезжая обратно в Рязань, оставил им от их приёмника только лишь деревянный корпус. Всю рабочую панель он взял с собой. Тётке видно было жалко расставаться с ним, и она согласилась хотя бы корпус оставить у себя, ссылаясь на то, что вполне пригодится в качестве замечательного стульчика, к тому же ещё и с такой откидывающейся крышкой. Стульчик, так стульчик, а то он хотел уж выкинуть эти дрова.
Теперь, готовясь к приёму гостьи, Серёжка то и дело переставлял с одного места на другое всё, что только можно было передвинуть, стараясь достичь самого красивого варианта. Он недавно перебрался в эту комнату, и не было повода пересмотреть внешний облик своего нового уголка. Но даже и без каких либо перестановок, им было всё подчинено под себя. Как буд то Славки, его соседа по комнате, и не существовало. Единственное, что о нём напоминало, так это, постоянно лежащие на полу рядом с кроватью, его шлёпанцы. Его кровать чаще использовалась в качестве того места, куда кидались всякие шмотки, когда он появлялся. Сейчас комната приобрела праздничный вид. То же самое можно было сказать и про остальные три. Время пролетело незаметно, и настал час той встречи, к которой он так тщательно готовился.
Некоторое время, не решаясь подойти к своей избраннице, он стоял в стороне и наблюдал за ней, как она работала. Надя сидела за кассовым аппаратом, то и дело, покрикивая, на шумную компанию пьяных мужиков. Они на ходу, распихивали бутылки по своим карманам и похоже не очень то и спешили покидать магазин. «Привет!» - заметив стоящего Серёжку, она кивнула ему, что, мол, стоишь? «А где Володька, что-то странно, что ты сегодня без него?». Да, действительно, подумал он. Не было такого, что бы он ходил в винный один. Тут же, быстренько смекнул, что получилось очень даже неплохое начало их разговора. Он так переживал именно за самое начало, чем зацепиться и всё такое, а тут получилось так просто, и даже сам не заметил, как непринуждённо облокотился о стенку и поведал ей всё, как оно было на самом деле. За исключением тех подробностей, как он старательно приводил квартиру в должный порядок. «А ты, что не поехал в свою Москву?» - как буд то, зная о том, что у него давно заготовлен ответ, просто так спросила она. Время, от времени бросая на Серёжку свой лукавый взгляд. Надька успевала и с ним болтать и ещё на своей кассе пальцем тыкала по клавишам, не забывая покрикивать на свою публику, от чего Серёжка порой вздрагивал от неожиданности. Он даже подумал о том, что не смог бы работать в таком месте с этой пьянью, которые постоянно прут как танки и только её крик их хоть не надолго утихомиривал этот галдёж. Беспокоило его даже и не сам шум весь этот, а то, что в такой обстановке Надьке испортят всё настроение, от чего Серёга косо поглядывал на очередь.
«Ты меня на улице подожди» - как бы про между прочим бросила ему, видя, что ему тут не очень то и интересно подпирать кассовый аппарат. Серёжка ещё не ушёл, а она, уже совсем не обращая на него внимания, продолжала работать, и было похоже на то, что больше не собирается отвлекаться. Понимая, что работа есть работа. Он вышел из магазина, глянул на часы и как бы с облегчением, прикинул, что ждать осталось совсем мало. Стоя у входа в магазин он совершенно не ожидал, что Надька появится со двора, выйдя к нему с заднего выхода.
«У тебя, есть какие предложения?» - как бы сдвигая с места нерешительность своего ухо жора, бойко начала Надюха засыпать Серёжку своими вопросами. «Пойдём ко мне, что нам с тобой мёрзнуть на улице. У меня есть музычка. Посидим, ни кто не мешает, я один» - боясь, что Надька не согласится, он, наконец, таки сделал самый главный свой шаг. «Пошли!» - охотно согласилась она, что даже ошарашило Серёгу. Думал, придется уговаривать, вешать лапшу на уши. Чего он совершенно не умел делать и частенько отставал по этой части от своих товарищей. Совершенно не ожидал, что так всё повернётся и в считанные минуты, его знакомая продавщица уже сидела на кровати, озираясь по сторонам. Как это случается со всеми, когда мы попадаем, куда ни будь впервые. Ему было забавно смотреть на её позу. Надька сидела на самом краю кровати, как бы стараясь не помять её. Выбор музыки был не таким уж и богатым, несколько пластинок, да и только. Все они, запросто умещались на небольшой тумбочке. Рядом с ними стоял одеколон «Саша» и зеркало в круглой оправе с видом на Неву. Чувствуя, что его гостья заскучала, Серёжка оставил в покое музыку и небрежно плюхнулся на кровать. Оказавшись так близко, он дал понять, что можно и так, свободнее и, не стесняясь никого, расположиться. Нечего тут скромничать и будь проще. Но Надька совершенно изменилась, и даже не верилось, что совсем недавно она была такой шустрой и так лихо орала на этих алкашей. Тут, у него, она притихла, как бы в ожидании, что же будет дальше. Сережка, понимая всё по-своему, решил, что тянуть кота за хвост сейчас не время и повёл себя достаточно прямолинейно. Не считая нужным разогревать ситуацию всякими разговорами. Для начала, он настоял на том, что бы она глубже забралась с ногами на его кровать. Стараясь не уронить пепла на неё и на себя, обнял её, заигрывая с причёской, одновременно пускал колечки дыма в потолок. Надьке всё это не очень то и нравилось как видно, она всячески пыталась пересесть на стул с кровати. Но этого у неё не получалось. Серёжкины ласки в кавычках ей были не по душе, и это уже немного начинало напоминать борьбу.
«Ты так себя ведёшь, буд то мы с тобой знакомы сто лет. И убери свои руки, мне очень тяжело. На тебя бы так повиснуть!» - Серёжка не унимался, предлагая быть ей свободнее и без комплексов. Растянулся по всей кровати, и, обхватив Надьку за талию, попытался прижать её к себе. Та упорно сопротивлялась, что ещё больше возбуждало его. К тому же в Серёжкино поле зрения давно уже попали её предметы нижнего белья. Тот минимум вещей, которые были на ней, немного даже удивил его. В такие холода. На ней не было ни чулок, ни колготок. Не нужной она считала и такие вещи, как комбинации. Всё, что на ней было, это простенькая юбочка и свитер натянутый прямо на голое тело. Серёжка обычно под такие колючие вещи всегда натягивал хотя бы футболку, а тут и снимать нечего, даже и не интересно. Но это так, для красного словца. На самом деле всё было более чем интересно. Надька пыталась всячески отшучиваться, надеясь на то, что всё это мальчишеское баловство. Возня на кровати, не смотря ни на что, продолжалась, в результате чего они оба были похожи на два вспотевших мышонка. Серёжка из всех сил старался стащить её юбку, но в итоге все его усилия заканчивались безрезультатно. Надька с не меньшими усилиями тянула её на себя, порой не особо заботясь обо всём остальном. Свитер тот и вовсе, то и дело задирался так, что оставалось только расстегнуть беленький лифчик и один из этапов борьбы его был бы позади. Но сделать это она не позволяла, всякий раз уворачиваясь.
«Ты меня так вообще разденешь!» - продолжая сопротивляться, Надька ещё находила место для шуток. Не желая всё это превращать в конфликт, к которому всё и шло. Но Серёжке было уже трудно остановиться, хотя он уже начинал понимать, что дело пахнет керосином. Его упрямство не позволяло ему вот так просто взять и остановиться. Он настойчиво продолжал свою с ней борьбу, наслаждаясь хотя бы тем, что с неистовой жадностью пожирал её сопротивляющуюся фигуру своими глазами. Тело молодой девчонки как красная тряпка быку, возбуждало его и он, похоже, потерял над собой контроль основательно. Перекидываясь короткими фразами, они старались ещё отвечать друг другу. «Надька, зачем тебе все эти вещи здесь в кровати, замёрзнешь, я согрею тебя» - стараясь ему не грубить, она продолжала ещё и шутить. «Тоже мне выискался обогреватель, быстренько слезь с меня!». Но Серёжка ничего не хотел и слушать, когда её беленькие трусики вот они. Сними и всё. Но нет, Надька так в них вцепилась, что какая там юбка. Про неё они уже давно забыли, она была под самой грудью, свитер почти на голове. Понимая, что он с ней не справляется, Серёжка уж из сил выбивался, в горле так пересохло, что казалось, теперь ему уже ничего не хотелось. Надюха поняла, что по-хорошему с эти Серёгой бесполезно договариваться. Её бельё уже трещало по швам и ей ничего не оставалось, как перейти к более решительным действиям. Бедная кровать давно была похожа на свалку. Часть постели валялась на полу. На некоторое время вся эта борьба останавливалась для небольшой передышки, именно в такой момент он воспользовался случаем и, наконец, то снял с неё свитер. Он уж совсем не думал о половом акте со своей гостьей, и только злость на самого себя продолжала его толкать на продолжение всей этой возни. Они то и дело оказывались то на одной кровати, то на другой и теперь уж вся комната приобрела состояние погрома. По середине её валялись в перемешку, простыни и одеяла с подушками. Кровати сдвинулись со своих мест. Он видел, что ни чего у него не получается. На нём по швам трещала его любимая трикотажная кофточка. Они оба так вспотели, что казалось, что их облили водой из ведра. Надька уже перестала и вовсе одёргивать то, что на ней осталось. Её видок, конечно же уже ни чуть не возбуждал Серёгу. Казалось, что она так ослабла, что ей уже не хватало сил опустить юбку, которая была на её животе, и задралась, аж выше пупка. Скорее всего, ей уже было всё равно. Все силы теперь были направлены на его упрямство. Тяжело дыша, она вцепилась в Серёжкины волосы и уже ничего не просила, только лишь из последних сил пыталась не дать ему снять с неё беленькие трусики. Неожиданно для Серёжки, она оказалась без лифчика, скорее всего это произошло произвольно, без его стараний. В такой борьбе, могло произойти, что угодно. Теперь, когда Надька была только в трусах и той скомканной на животе, юбке, их борьба приняла ещё более упорный характер. Ни тот, ни другой не хотели сдаваться. Серёжка даже уже и не находил удовольствия в том, что на ней не было лифчика. Её грудь была округлой и плотной с огромными сосками. Они частенько упирались ему в лицо и прижимаясь к её груди щеками он не испытывал ни малейшего мужского трепета. Возбуждение напрочь его покинуло и даже если случись Надьке согласиться, Серёжка уже ни чего бы, не смог сделать. Теперь он был никакой. Только лишь досада не позволяла ему смириться со сложившейся ситуацией. Кувыркаясь по кроватям и полу с этой Надькой, уже почти голой, он даже уже не знал, зачем он всё это делает. Как по инерции ещё пытался преследовать свои цели, упорно желая снять с неё всё оставшееся бельё. Надька, выбиваясь из своих сил начала кусаться, отталкиваясь от него ногами. Силы в ней казалось, не убывали. Каждое его усилие встречалось очередными оплеухами, после чего горели не только уши, но и вся его шея. К тому же от частых захватов её за волосы, голова у бедного Серёжки гудела как чайник на плите с кипятком. Женские ноги, которыми обычно любуются все мужики, здесь превратились в противника, который то и дело наносил ему удары. Стараясь попасть ему по яйцам, она не жалела сил и как могла оборонялась. И в то же время не упускала внимания от своих трусов, которые в итоге так натянулись на её вспотевшем теле, что аж врезались промеж её половых губ, превратившись в бесполезную мокрую от пота, тряпочку. Серёжка своей ладонью пытался массировать её лобок, надеясь на возбуждение. Но эти действия приводили только к очередным нанесением ударов по его голове. К тому же она так сильно старалась сжать свои ноги, не пуская его к себе, что даже трудно было вынуть руку обратно. Слов тут уже не было, почти ни каких. Только лишь крики отчаяния и от её укусов, и прочих других ударов. Но как бы там не было, от трусов она всё же не отцеплялась, стянув их своими кулачками так, что это уже мало напоминало то чистенькое белоснежное бельё, которое в самом начале, как бы случайно мелькнуло, когда она старалась сесть на кровати, поудобнее. Тогда, может быть, даже не хотелось мять юбку ей, которую она всё старалась поправлять. А что было теперь. Серёжку приводили в бешенство её руки, с которыми он просто не мог справиться, её пальцы судорожно сдерживали этот кусочек ткани, ничего уже не прикрывающий и не понятно для чего необходимый. Ни обнажённая грудь, ни то, что она старательно сдерживала руками, его теперь уже было не в состоянии возбудить. Надька так сильно дышала, что её пышная грудь то поднималась, то опускалась. Истекая вся своим потом она ещё старалась обдувать своё лицо. Её руки продолжали в это время сдерживать натиск его усилий. Он изо всех сил продолжал сжимать своей ладонью её пах, от чего она старалась из под него выползти и избавиться от его рук. Которые, казалось уже начали слабеть. Настал такой момент, когда оба они, наконец, то выдохлись основательно. И даже сама Надька как-то смякла и совершенно перестала сопротивляться. Серёга тоже остановился, убрал свою руку с её влагалища и продолжал нагло смотреть на неё, как она поправляла свои трусики, слегка отвернувшись от него. После чего она расправила на себе то, что недавно называлось ещё юбкой, и присела на край кровати. На которой не осталось ничего. Даже матрас и тот валялся на полу.
«Если ты не прекратишь, я сейчас разобью твоё стекло в комнате твоим же приёмником» - на удивление, всё что стояло на тумбочке ничуть не пострадало и оставалось на прежних местах. Даже удивительно, что после такой потасовки всё содержимое осталось даже не тронутым. Немного отдышавшись, они оба пришли во вменяемое состояние. Она продолжала сидеть на краю кровати без лифчика, в одной юбке с босыми ногами. Рядом на полу валялось постельное бельё и его и Славки. Видел бы он всё это.
«Принеси, пожалуйста, попить» - не глядя на него, попросила она, опустив взлохмаченную голову на свою обнажённую грудь. Наливая воду в стакан, там на кухне, он думал, что сейчас она без него в комнате ищет свой лифчик и свитер. Но, вернувшись в комнату, застал её в той же позе, на краю кровати. Серёжке даже стало неудобно, что она и не торопится одеваться. И в то же время, после всего случившегося с ними в этой комнате, теперь им было всё равно. В особенности, наверное, ей. «Серёжа, найди мои вещи, и я домой пойду». – Он попытался предложить ей чай – «Подожди, не уходи. Я приготовлю чай, после чего я тебя провожу». Она охотно согласилась с его предложением. В разговоре чувствовалось, что она не спешит его обвинять, и даже казалось, что ей было его жалко. Жалко было потерянной возможности хорошо провести время, итогом чего, может быть, и осуществилась бы Серёжкина мечта. Серёжка понимал, что совершил глупость очередную, и прежние его ошибки ничему его так и не научили. А себя ему ничуть не было жалко. Он даже думал о том, что так тебе и надо. Положив перед ней, чудом, уцелевший лифчик и свитер, он опять сел на Славкину кровать напротив её. Она, не вставая, накинула бретельки на свои плечи и, не одевая лифчика на грудь, сначала застегнула ловкими движениями своих рук его на спине и только после этого, заправила свою грудь в лифчик. «Можно я у тебя в туалет схожу?» - неожиданно для Серёжки прозвучала ещё одна её просьба. Это была её последняя просьба, в её голосе казалось, что она больше обвиняла сама себя, чем Серёжку за то, что решилась зайти к командировочным в гостиницу. Оставив всё на своих местах, он уже стоял в коридоре, ожидая, когда она выйдет из ванной после туалета. Она совершенно безразлично отнеслась к своему внешнему виду и даже почти ничего, не поправив на себе, молча вышла из ванной и дала понять, что согласна на то, что бы он её проводил. По дороге, вдруг остановилась.
«Серёжа, я дальше сама. Хорошо?» - и не дожидаясь его ответа, медленно пошла напрямик через газон по протоптанной тропинке ко второму подъезду пятиэтажного дома.
20 октября 1988 год. Гагра к/к «Две стрелы»
Метки: Юмор., Funtik.55
Скопировано с сайта "Фишки.Нет"
В далекие-предалекие времена, когда каждый ребенок знал, что экономика должна быть экономной и что слова "мир", "труд" и "май" - близнецы-братья, жила-была девушка. Скажем, Маруся. Собственно, она и сейчас прекрасно себя чувствует. Правда, тогда она чувствовала себя лет на пятнадцать лучше. И была у Маруси мечта - скатиться по крутому склону на лыжах в красном спортивном костюме, да так, чтобы все мужики вокруг просто попадали. 
